Поделиться через Поделиться через... Twitter Facebook Telegram WhatsAppПечать × Я впервые увидел Геннадия и познакомился с ним в конце 1974 года на физмат факультете Новосибирского госпединститута, где я начинал работать на кафедре алгебры после окончания аспирантуры. Геннадий к тому времени был к.ф-м.н., ст. преподавателем кафедры теоретической физики. Мы как-то сразу стали интересны друг для друга. У нас оказалось много общего во взглядах на жизнь, на текущие события в стране, во многом совпадали наши оценки прочитанных книг, просмотренных фильмов. С конца 1975 года мы стали регулярно раз в неделю (среда) встречаться у Геннадия в квартире для бесед, обсуждения некоторых книг, прослушивания на простеньком проигрывателе классической музыки. Кроме нас двоих был ещё третий участник А. Иванов, иногда он приходил с женой. Иванов был хороший человек, многим интересовался, но сам ничего не рассказывал, лишь только слушал. Впоследствии он заведовал кафедрой алгебры, а в перестройку совмещал эту должность с торговлей товарами из Турции (в то демократическое время такое было возможно). Потом переехал в Москву и умер там в возрасте 63-х лет заразившись какой-то инфекционной болезнью после очередной поездки в Турцию. Наши среды мы всё-таки называли литературными и начали их с прочтения и обсуждения книги Иова (Ветхий Завет). Надо заметить, что в стране воинствующего атеизма для преподавателей вуза это был определённый риск. Прослушали вокальные циклы Ф. Шуберта: «Зимний путь» и «Прекрасная мельничиха». У Геннадия были пластинки с большим количеством романсов П. Чайковского, которые мы также слушали. Читали короткие рассказы Бунина, Чехова, Л. Толстого, Л. Андреева, стихи Бунина, Фета, Тютчева, Я. Полонского и др. С 1979 года Геннадий увлекся биографией Л. Толстого и даже в какой-то степени толстовством, поводом для чего послужил двухтомник С.А. Толстой «Моя жизнь», изданный в 1978 г. Знаю, что работы Л. Толстого «Критика догматического богословия» и «Исповедь» им были прочитаны за несколько лет до этого. К нам на литературные среды порядка 7-8 раз приезжал с интересными лекциями Е. Спирин. Это был очень эрудированный человек, большой знаток истории, литературы, психологии. Насколько мне известно в перестроечные годы он работал референтом у академика Т.И. Заславской. Конечно, с первых бесед с Геннадием я узнал о его научных увлечениях и о задачах, которые он решает. Это было время самого начала развития ТФС. В квартире у Геннадия я увидел Ю.И. Кулакова, он иногда там появлялся не обязательно по средам; мы собирались тогда, чтобы его послушать. Говорил он не только о ТФС: рассказывал о живописи С. Дали и о слежке за ним со стороны КГБ; о приключениях, в которых он оказывался во время своих командировок, и о многом другом. Запомнилось как он однажды приехал с очень молодой красивой женщиной. С 1980 г. я живу в Санкт-Петербурге и здесь один раз встретил Ю.И. в метро, он возвращался в Новосибирск и ехал в аэропорт Пулково. В апреле 1981 г. Геннадий и Ю.И. впервые выступали с докладом на семинаре академика О.А, Ладыженской (отделение Математического Ин-та АН РФ). В 1-м семестре 1982/83 уч. года Геннадий под руководством О.А, Ладыженской проходил 3-х месячную стажировку в СПБ. В феврале 1984 г. он, Ю.И. и В.Х. Лев прилетали в СПБ для доклада в Математическом Ин-те. Последний раз я видел Геннадия в апреле 1986 г., он жил у меня 4 дня. Теперь опишу бытовую сторону жизни Геннадия в период моего проживания в Новосибирске с 1974-1980 г. г. В это время он жил один в однокомнатной квартире. В комнате у него был стеллаж в два вертикальных ряда, составленный из кухонных полок; полки были сделаны из металлических прутьев зеленого цвета. Книги были очень разные, из собраний сочинений был только И.С. Тургенев. В углу стояла узкая кровать, состоящая из металлической рамы с железными пружинами. Ножки у неё были деревянные, прикрученные проволокой, а по высоте она была чуть выше раскладушки. Он говорил, что эта кровать ему была отдана в каком-то общежитии, где их меняли на новые, а во время войны на ней лежали раненые. Она всегда была аккуратно заправлена простеньким покрывалом. По своему доходу, хотя он и в то время и платил алименты на Илью, он мог позволить себе большего, но он был скромным и нетребовательным человеком во всем: в быту, в одежде, в еде. По поводу одежды он говорил, что она должна быть приличного вида самого низкого уровня. Это было его кредо. У окна стоял хороший письменный стол, а над ним с правой стороны висела небольшая полка с математической литературой. Из математических книг на столе чаще всего лежал математический справочник (Корн Г., Корн Т.). Он говорил, что его научное направление новое и ему надо самому надо нарабатывать методы и технику доказательств для решения проблем. Вообще, письменный стол он очень любил. Я несколько раз слышал от него как после посещения некоторых квартир он говорил; «Там нет даже письменного стола». Как тут не вспомнить известные строчки М. Цветаевой. Теперь о голодании, точнее когда оно началось. Первый раз он голодал осенью 1976 г. в продолжении 37 дней. К концу голодания он очень сильно похудел, голос стал очень слабым, от него пахло ацетоном. На факультете у меня спрашивали не болен ли онкологией. Но это голодание закончилось благополучно, а далее они проходили регулярно не такие продолжительные, но примерно один раз в два месяца. Геннадий говорил, что голодание укрепляет его здоровье и помогает в научной работе. Он всегда был увлечен ТФС, работал в этом направлении настойчиво и успешно, оставил после себя фундаментальные работы, которые долго-долго будут востребованы. Геннадий был не только очень умный, он был человеком большой и щедрой души, искренним, честным, лишенным какой-либо мелочности и меркантильных интересов. Он остался для меня примером на всю жизнь. Вечная ему память. Борисов Анатолий Алексеевич, 1950 г.р. К.ф.-м.н., доцент. Не работаю с 2013 г., Уволился с должности профессора кафедры математики Военно-космической академии им. Можайского. СПб, г. Пушкин. 10.06.2022.